Предисловие к книге Ю.Петрунина
ЕГО ГЕРАНЕВЫЙ МАЯК
Очень заманчиво – представляя читателям творчество малоизвестного им, а то и вовсе незнакомого поэта, попытаться угадать, какие его стихи могут вызвать наибольший интерес. И тем самым выступить в роли первооткрывателя или дегустатора.
Однако, восприятие стихов – дело сугубо субъективное, зависящее не только от личности, но и конкретного состояния, настроения человека. И предпочтения в тот или иной момент оказываются самыми непредсказуемыми. Кому-то, например, ляжет на душу «Каприччос» – за загадочное название и эпатирующий эпиграф. Кто-то прельстится «Аленьким Цветком» или, допустим, «Облаками». Вполне представляю энтузиаста, который станет перечитывать – и себе, и друзьям – «Открыто на переучет» или «Смерть кирпича», своеобразно перекликающуюся с чеховской «Смертью чиновника». В самых разных аудиториях – от сельского клуба до городского Дворца культуры – благодарно воспринималась озорная «Бобиада». Не раз этому был свидетелем в ходе выступлений членов мытищинского литобъединения имени Дмитрия Кедрина.
Мне самому, не скрою, приятен дружеский «Двуптих пожеланий». А вообще-то самыми заметными галочками в оглавлении книги Валерия Федосова я скорее всего отмечу такие его стихотворения как «Картина», «Зимнее утро», «Курьер небесный», «Находка в электричке», «Бабинга», «Мальта-транзит», «Найти слова простые как вода…», «Простой пейзаж», «Не ждать бы мне набитой электрички…».
Я давний сторонник русского классического стиха, изобретенного, как мне представляется, на долгие века. Но из двух частей «Звездопада в созвездии Дракона» мне значительней кажется первая, написанная верлибром:
Когда бархат августовской ночи
немой молнией перечёркивает
падающая Звезда,
я всегда загадываю
одно-единственное желание:
чтобы Она вернулась обратно.
Поэты – давние друзья звёзд, а вот посочувствовать им никто, насколько я знаю, не догадался. Казалось бы, чего проще: не строить исполнение своих желаний на чужой катастрофе. Но такая мысль требует постоянной нацеленности души на сохранение и приумножение прекрасного в жизни, что свойственно лишь художникам. Валерий Федосов принадлежит к их числу.
Ему удается при помощи слов создавать впечатляющие картины. «Сверху сыпал Млечный Путь искрами с точила…», «Летела стая похоронок и опустилась на село…», «В сумерках сижу, пепел ворошу. Птицы грусти облепили плечи…». Не меньшего стоит и умение взглянуть на мир под сатирическим углом или с юмористическим простодушием. Федосовские шутки идут не только от умной головы, но и от доброго сердца.
Когда-то, еще дошкольником, он мечтал увидеть мир, позже пришло желание ощутить крылья за плечами. Профессия гидростроителя дала возможность кандидату технических наук В.Е.Федосову побывать на всех материках, кроме Австралии и Антарктиды.
Экзотики наш автор насмотрелся вдосталь, всяческие саванны с их жирафами, естественно, попали в стихи. Но изображение африканских или южно-американских диковин само по себе не привлекает Федосова. Он не туристом летает в те края, а работником.
И в его ностальгию охотно веришь. Скромный цветок герани в окне дома для него действительно как маяк в обратном пути. Ни Луанда, ни Рио-де-Жанейро не затмевают в его памяти подмосковных Мытищ. А то, что для вдохновения ему совсем не обязательны заморские страны, неплохо, на мой взгляд, доказывает такая философская миниатюра:
Простой пейзаж:
всего – земля и небо –
согласно и легко рождают стих,
подобное согласие и мне бы
меж разумом и сердцем обрести!
Там есть еще небольшое, но очень существенное продолжение. Найдите его сами в книге. В книге, которую следует прочитать.
Юрий Петрунин,
член Союза писателей России,
руководитель Литобъединения
имени Дм. Кедрина
ПРЕДИСЛОВИЕ КО 2-ОМУ ИЗДАНИЮ
Пишу в напряг духовных жил.
(Какая ж это малость!)
Свой первый стольник раздарил, —
червонца не осталось.
А суд молчит, неумолим,
медлителен ли, скор ли…
Одна надежда: первый блин
не стал бы комом в горле.
Не накоптить бы до небес,
зайдясь в переработке…
Второй, подмасленный замес
шкворчит на сковородке.
1998
* * *
Наше времечко такое, –
разоряем, недостроив,
костерим, зовём героев,
а приходят, – снова зря?
И в углу своем пропитом
с демократом и бандитом
век Разбитого Корыта
коротаем втихаря.
Был и я винтом в Машине, –
(кислый уксус в тайной мине),
по понятной нам причине
лица вымело Быльё…
В механических веригах
круг окончив, новый двигал,
но мечтал построить… Книгу –
Добрых Сущностей Жильё.
Устремлений добрых судьбы
нам известны. Кто же судьи?
Вот из грозных лит-орудий
грохнет критик мой крутой…
Мне же ближе обыватель,
но не сноб. Скорей, мечтатель,
сам – талант и почитатель, –
есть в России таковой.
И ещё, конечно, – Время…
1997
КАРТИНА
Ротозеем
по музеям
и по выставкам брожу я,
отмотав свою рутину
ежедневных нудных дел.
Я ищу одну картину,
интересную, большую,
покажите мне такую,
чтобы жить я захотел!
Чтобы – крылья за спиною,
чтобы дух перехватило,
чтоб открылся мудрый способ
жить по сердцу и уму,
чтобы тайна просверкала
гранью дивного кристалла,
чтоб решил я три вопроса:
как, зачем и почему!
Сколько лет искал по свету –
той картины словно нету!
И вино чужое – херес –
бородой моей текло…
Был в Париже и Мадриде,
в разных видах Маху видел
и Джоконду трогал через
непробойное стекло…
Но, чтоб – крылья за спиною? –
Даже дух не захватило!
Эх, Европа! Где твой способ
жить по сердцу и уму?…
Лишь ещё темнее стала
тайна дикого кристалла, –
достают меня вопросы:
как, зачем и почему?
Нет, не зря твердят в народе:
кто, мол, ищет – тот находит, –
согласитесь, та картина
быть у каждого должна!
Завершён вояж бесплодный,
я, измотанный, голодный,
прилетел к родному дому,
а в дверях, смотрю, –
Она!
Чую, – к-крылья за спиною,
чую, – д-дух перехватило,
вижу, – есть в России способ
жить по сердцу и уму!
Обогрела…
Обласкала…
Обошлось не без «Кристалла»…
А кого грызут вопросы, –
тех я нынче не пойму!
1996
МОЙ ДОМ
На улице Мира, невидный совсем,
к дороге поставлен торцом,
скрипит потихоньку мой Дом двадцать семь,
зарывшись в берёзы лицом.
Пускай говорят, что низки потолки –
мой дом от того не зачах.
Невесты – принцессы в нём, а женихи –
сажени косые в плечах.
Там сторож ночной из «Бюро Тишины»,
бесшумно в квартиры войдя,
вам стелет под головы детские сны
и ласковый шорох дождя.
А утром поднимет весёлым звонком,
но прежде бесшумно уйдёт,
и наш муравейник, разбуженный дом,
на ранней заре оживёт,
и в солнце весеннем играет пыльца,
и дом, из берёз проявясь,
скрипит потихоньку ступенью крыльца
про вечную с родиной связь.
1992
КОЛЫБЕЛЬНАЯ
Гаснут вечерние краски,
солнце пошло на покой,
спи, человек мой прекрасный,
спи, мой сынок дорогой.
В гнёздах утихли пичуги,
рыбы застыли в пруду,
снятся февральские вьюги
ветрам, уснувшим в саду.
Пусть тебе нынче приснится, –
где-то в далёких морях
парусник, белый как птица,
мчится на всех парусах.
Стонут ли люди от зноя,
ветер ли бьёт штормовой, –
чайки кричат над волною
и отстают за кормой.
Парусником управляет
старый седой капитан,
смело он путь выбирает
к дальним родным берегам.
Море – неслабый экзамен, –
много пришлось повидать,
дома при встрече с друзьями
будет о чём рассказать.
Чтоб миновали печали,
к ним относись веселей,
станут и тёмные дали
светлыми в жизни твоей.
Даже под тяжкою ношей
будешь ты неутомим,
вырастешь парнем хорошим
и человеком большим.
Вдаль улетишь не от скуки,
страны пройдёшь и моря,
после суровой разлуки
встретят родные тебя.
Сбивчив рассказ про былое,
влажно заблещут глаза…
Встретились – счастье какое!
жаль, без разлуки – нельзя…
Гаснут вечерние краски,
солнце пошло на покой,
спи, человек мой прекрасный,
спи, мой сынок дорогой.
1981
