Москва, Издательство «Известия, 2007 год. Тираж — 500 экз.
Приобрести печатную книгу в интернет-магазине «НОВОЕ СЛОВО»
Так вот, говорю, — до обидного мал был тираж первой книжки — одна сотня. Захотелось — больше. И другого, и нового, тем более, что за 10 лет «накапало» сверху ещё. И прочитал я свою первую книжку глазами новыми, за десять лет изменившимися в сторону глубины внедрения в любой предмет. Нашёл, что не всё О.К.! Замаячило издание второе, исправленное и дополненное. А исправления кое-где носили глобальный разворот на 180 градусов.
Например, в стихе «Мнемозине» была переработана последняя строфа. В первой редакции было: «И заклинаю тебя, / Вспомни заблудшего сына, / Матушка-Память моя, / Матерь моя, Мнемозина». За 10 лет я уже хорошо понял, что означает собственно концовка стихотворения. В исправленной редакции эта же строфа уже другая: «Так объясни, помоги, / в том, что не в силах понять я: / Правда, ли то, что враги — дети твои, / Мне же братья?»
Было еще много много чего переворочено и исправлено. И вот в 2007 году прилетела Осенняя Птица, на правом крыле которой обновленная «Чтобы жить я захотел», а на левом — «Еще чуток побродим по земле».
В эту книгу вложил всё, что хотел, по всем пока доступным жанрам натоптался; включая помимо лирики любовной (ох, осторожно!) и гражданской, поэму (одна штука), посвящения по случаю, несколько пародий и целая тетрадка палиндромов, сочинённая с применением личного авторского метода, называемого мною «метод дубовой бородавки» (но об этом как нибудь потом!) Что такое за зверь такой — палиндром — я объяснять не стал, но к некоторому удручению обнаружил, что не вся интеллигенция с ним знакома. А у меня есть даже, так сказать, «стереоскопический» палиндром, который читается в 4-х направлениях: сверху, справа, снизу и слева. Но сегодня палиндром, к сожалению, товар неходовой. И пусть лежит — есть не просит.
Главное стихотворение книги
Кто много и подолгу летал на самолетах в дальние края и не очерствел, кто в турбуленциях воздуха и флаттеров всего механического тела воздушного снаряда не растряс трогательной чуткости и отзывчивости души на родное, тот непременно знает, помнит и никогда не забудет того трепетного чувства и состояния освобожденной души, когда совершишь посадку, самолет покатил к терминалу, а в момент приземления в салоне, как звонкие цветы выросли аплодисменты.
Раньше – регулярные и громкие «Москва!», а сегодня засушенные пассажирские души стали скупы, как в гербарии становятся скупыми на живую краску (не говоря об аромате) под пресс уложенные скушные его обитатели.
Стихотворение с некоторым юмором, это – чтобы скрыть серьёзность философского вывода, вытекающего из благополучного приземления, и выдачи из ломбарда временного заложенной твоей жизни. Это стихотворение и дало название второй книге, хотя, как считаю, можно в ней найти и экземпляры покрепче.